Травма и душа. Духовно-психологический подход к че - Страница 96

Способность аналитика выжить, его присутствие и живость воскрешают в пациентах архаический опыт промежуточной области переживаний. Это уже не иной мир. Аналитик не нуждается в трансформации в некого двойника для того, чтобы обитать в сфере, населенной альтернативными я в стране призраков. Таким образом, путь таких людей к обретению отношений со своими объектами лежит через агрессию и схватку с аналитиком, через своего рода «любящую ненависть» (Bollas, 1987), которая позволит ему прийти в «здесь-и-сейчас» отношений с объектами.

Опытным клиницистам знаком борцовский поединок, описанный Болласом. Однако встает вопрос: не может ли уже само признание и правильное восприятие аналитиком направленности этого внутреннего мира на спасение жизни улучшить что-либо в той властной динамике, которую мы видим в подходе Болласа и Стайнера?

Видимо, как и Стайнер, Боллас считает, что внутренний мир, поставленный на службу защитному отходу во внутреннее убежище или миру, альтернативному внешним объектам, определенным образом деградирует и его населяют только «призраки», персонифицирующие духов умерших.

Арнольд Моделл и приватное я

Из теоретиков, труды которых мы до сих пор рассматривали, Арнольд Моделл ближе всех подошел к признанию примата внутреннего мира и его «духовной» реальности (Modell, 1993). Отправной точкой Моделла стало знаменитое высказывание Винникотта: «Каждый человек изолирован, вечно находится вне коммуникации, постоянно неизвестен, фактически не обнаруживается» (Winnicott, 1963а: 187).

Моделл называет это «приватным я», и в поддержку этого понятия он обратился к описанию трех аспектов я, сделанному Уильямом Джемсом, – эмпирического телесного я, социального я и, наконец, духовного я, которое Джемс считал «сущностью я, животрепещущей внутренней жизнью, центральным ядром» (James, 1890: 299, цит. по: Modell, 1993: 33). Особенное внимание Моделл уделяет в этом описании характеристике сокровенного я как первоисточника личной морали, мотивации и творческих способностей, его функции ресурса и поддержки человека, столкнувшегося с общественным осуждением. По словам Моделла, приватное я является «источником наших самых глубоких корней нашей мотивации и высших ценностей. Наше ощущение благополучия зависит от конгруэнтности нашего актуального я и идеалов, которые нас вдохновляют» (Modell, 1993: 34).

В какой-то момент Моделл сравнивает приватное я с душой:

...

Несмотря на то, что термин «душа» и греческое слово «психе» являются взаимозаменяемыми, платоническая и раннехристианская идея души относятся к той части психики, которая является приватной и сообщается только с Богом. Мне кажется, что идея души в этом смысле не слишком отличается от идеи приватного я.

Моделл полагает, что потребность оберегать это внутреннее ядро уязвимого я от вторжений является всеобщей. Он цитирует слова одной своей пациентки, которая заключила себя в «кокон» альтернативного мира для того, чтобы добиться лучшего контакта со своим приватным я, с которым она утратила связь. Это находящееся в заключении подлинное я его пациентки «ожидало, что его найдут» в ходе анализа (Modell, 1993: 86). Создание такой альтернативной внутренней среды, говорит Моделл, может оказаться единственным средством самосохранения – защитой от «убийства души» в некоторых семьях с грубым нарушением границ в отношениях (Modell, 1993: 76). По Моделлу, эта защита может привести к шизоидной психопатологии, однако ее функция заключается не только в защите. Приватное пространство открывается, когда человек не вовлечен в отношения, но это нечто большее, чем просто отсутствие связей в отношениях. Оно представляет собой подлинную альтернативную среду – другой мир, и его признание аналитиком в ходе анализа может иметь целительный эффект.

Моделл хочет сказать, что этот другой мир лишь отчасти является созданием приватного я:

...

Потому что интернализованное не сводится лишь к опыту человека. Дети интернализуют больше, чем «объективное» поведение родителей, их ценности и установки… С развитием способности ребенка к символизации и игре воображения, переживание как оно есть может быть трансформировано… Таким образом, структура я содержит аффективные воспоминания о реальных отношениях, переплетенные с фантазиями.
Мы идентифицируем себя не только с нашими родителями, но и с идеализированными персонами, которые могут быть реальными людьми, но которые для нас существуют только в нашем воображении. Мы создаем себя такими, какими мы хотим стать через идентификации с такими людьми. Возможности здесь безграничны. Для многих людей это является процессом первоначальной самонастройки, которая выводит их из мира, в котором они родились. Очевидно, что в колоде психического развития есть фактор непредсказуемости, или джокер.

По Моделлу, этот фактор непредсказуемости, или джокер в колоде, – то, что приходит изнутри. Это может быть остатком первичной способности к творчеству и «благотворного всемогущества», о котором Винникотт говорил как о неотъемлемом праве каждого здорового младенца, окруженного хорошей материнской заботой, которое служит источником внутренней веры в себя и страстного интереса к идеям, идеалам и ценностям – ко всему тому в себе, ради чего стоит жить. Таким образом, приватное я, можно сказать, создает приватное пространство с помощью страстной заинтересованности, и это является формой проявления любви (Modell, 1993: 130).

Здесь Моделл снова наводит нас на идею Хиллмана (см. введение), что все мы находимся в поиске «адекватной биографии», которая, если она действительно отдает должное всему нашему жизненному опыту, должна содержать в себе не только влияния, продвигающие нас вперед из прошлого, но и нечто более глубокое или находящееся за пределами Эго, то, что «зовет» нас в будущее.