Травма и душа. Духовно-психологический подход к че - Страница 82

Наконец, появилась благожелательная фигура, видимо, наделенная высшей мудростью – своего рода гид, который противостоял Юнгу, призывая его «смотреть правде в лицо» без предвзятости, возникающей из-за страха и тревожных ожиданий. После встречи с этой фигурой, назвавшейся Филимоном, Юнг сказал: «Я понял, что во мне есть нечто, способное говорить то, чего я не знаю и не собирался сказать… то, что может даже быть направлено против меня». Филимон стал живым присутствием для Юнга. Он стал «прогуливаться с ним по саду» (Jung, 196 3: 183).

Открытие в своем бессознательном источника разумности и руководства дало Юнгу чувство целостности, которого ранее у него не было. К концу этого периода борьбы со своими внутренними образами ему приснился сон, который еще больше поддержал Юнга и «привел его в порядок». Позже Юнг нарисовал главный образ этого сновидения и назвал его „окном в вечность“» (Jung, 1963: 197–198).

В своем сновидении он оказался в темном, задымленном городе. Была зимняя ночь, шел дождь. Он понял, что находится в Ливерпуле. Несколько других швейцарцев сопровождали его. Чтобы добраться до «настоящего города», они должны были подняться вверх от гавани, где они находились, на возвышенность:

...

Там была большая площадь, тускло освещенная уличными фонарями. Много улиц выходило на эту площадь, разные кварталы города радиально расходились от нее. В центре находился круглый бассейн, посреди которого был островок. В то время как все вокруг было смутным из-за дождя, тумана, дыма и тусклого освещения, островок был залит солнечным светом. На нем стояло одно-единственное дерево – магнолия, усыпанная красноватыми цветами. Казалось, что дерево стоит в потоке солнечных лучей и в то же время само источает свет.

Те, кто был с Юнгом, жаловались на ужасную погоду и в упор не замечали дерева. Они говорили о другом швейцарце, который поселился в Ливерпуле, и удивлялись, что же заставило его это сделать. Сам Юнг был увлечен красотой цветущего дерева и островком солнечного света. Он подумал: «Я очень хорошо знаю, почему он поселился именно здесь» (Jung, 1963: 197–198).

Об этом сне Юнг сообщает:

...

Это сновидение отражало мою ситуацию в тот период. До сих пор у меня перед глазами легко возникает воспоминание о серо-желтых плащах, блестящих от дождевой воды. Все было крайне неприятно, мрачно и смутно – так я тогда себя чувствовал. Но у меня было видение неземной красоты, и именно поэтому я вообще смог жить дальше. Ливерпуль – это «водоем жизни».

Юнг продолжает:

...

Согласно старинным воззрениям, в «печени» (liver) находит себе место сама жизнь, которая «что-то делает, чтобы продолжать жить». Это сновидение принесло с собой ощущение завершения. Я видел, что в нем проявилась цель. Нельзя уходить от центра. Центр является целью, и все направлено к центру. Благодаря этому сновидению я понял, что Самость – это принцип ориентации и смысла. В этом и заключается его исцеляющая функция. Для меня это понимание означало приближение к центру и, следовательно, к цели. Отсюда возник первый намек на мой личный миф. Без этого видения я мог бы потерять ориентацию и был бы вынужден отказаться от своих начинаний. После разрыва с Фрейдом я погрузился в неизвестность. Я не знал ничего, но сделал шаг во тьму. Когда так происходит, а потом появляется такое сновидение, это ощущается как манна небесная.

Похоже, будто в период самого большого мрака и фрагментированности Юнг каким-то образом нашел в себе мужество быть открытым тем своим отчужденным частям, которых он больше всего опасался. И в этот момент какая-то высшая мудрость из глубины бессознательного, обладающая огромным репертуаром универсальных образов, сказала ему во сне:

...

Я вижу твою целостность… и чтобы убедить тебя в этом, я представлю тебе образ твоей целостности в универсальных образах жизненности, красоты, цвета и света. И все это вокруг сияющего центра, в котором есть все для тебя и только для тебя. Чем ближе ты будешь к этому центру своей частной, индивидуальной, уникальной жизни, включая твою бездонную печаль, тем ближе ты будешь ко мне.

Чувство, что его знают и видят именно так, дало Юнгу ощущение существования чего-то объективно «знающего» в психике, названного им Самостью. Неудивительно, что позже, когда он стал читать алхимические тексты, его вдохновляли описания алхимиков – то, как происходила их внутренняя трансформация после того, как их увидело «око». Оно смотрит из душевных глубин – один или пара глаз, сияние которых возникает из «приготовленной» prima materia.

Например, Юнг нашел у Герхарда Дорна, ученика Парацельса, такое описание:

...

Ради жизни, свет человека блистает в нас, хотя и смутно, как бы во тьме. Он не является «экстрактом» из нас, но все же он есть в нас, а не «получается» из нас, он – Его, принадлежит Тому, Кто соизволит сделать нас его сосудом… Он привил этот свет нам, так что мы можем видеть в его свете… его свет… Таким образом, истина состоит в том, что следует стремиться не к себе, а к образу Божьему, который внутри нас.

Эго-ориентированность Юнга был «переломлена», но в этом разломе он успел заметить свет высшей целостности, лежащей в основе личности. Подобно Данте, он спустился в свой ад, встретился с Дитом и заново нашел свой путь к свету.

Юнг: описание целостности в поздних работах

Позже Юнг развил свое понимание целостности в недавно обнародованном письме к Рут Топпинг, видной общественной деятельнице из Чикаго (Jung, 1959а). Его попросили разъяснить высказывания, опубликованные в чикагской газете: