Травма и душа. Духовно-психологический подход к че - Страница 77

Согласно Юнгу, таинственный Другой, о котором мы ведем речь, это:

...

…живое третье – не мертворожденная логика в соответствии с принципом tertium non datur, а движение из состояния подвешенности между противоположностями, рождение жизни, которая ведет на новый уровень бытия…

Мы видели это «живое третье» в различных формах в клиническом материале предыдущих глав. Иногда это внутренний ребенок, часто необыкновенный или «божественный», выступающий символом человеческой души. Иногда оно видится особым охранителем этого ребенка. Иногда это особое животное – воображаемый компаньон. Для Майка недостающим «третьим» был забытый ребенок, которого Симпатия вернула в его сновидения, а тем необходимым фактором, который, по-видимому, приводит отсутствующее «третье» к существованию «между мирами», является таинство человеческих отношений.

Резюме

Прошло уже более 25 лет с тех пор, как мы с Майком пустились в наше аналитическое приключение. Заново оглядываясь на этот «случай», я понимаю, что он может показаться аналитически подготовленному читателю «сказочным». Отчасти это так, потому что я отобрал сновидения и ситуации таким образом, чтобы они соответствовали паттерну, который я пытаюсь проиллюстрировать, и убрал остальное. Если можно было бы представить сколько-нибудь полный отчет о нашем с Майком процессе, то этот анализ предстал бы гораздо более хаотичным. Тем не менее, описанный здесь паттерн – тот, который реализовался. И, по-моему, он нередко встречается в аналитических случаях.

Материал Майка изображает процесс развития, в ходе которого всемогущие защиты, возникшие из травматических истоков и несущие в себе как злонамеренные, так и доброжелательные энергии, постепенно утрачивали свою навязчивую власть над Эго и были гуманизированы через накопленный опыт в отношениях как в анализе, так и за его пределами. Следствием этого было медленное и последовательное центрирование личности – появление «оси», по которой я получало поддержку изнутри. Символы этой поддержки проявилась в сновидениях о храмах как священных убежищах, где разворачивалась драма сновидения, в образе шпиля, который постепенно освобождался из-под завала после оползней по мере того как ослабевали защиты пациента. Это было видно и в тех снах, которые показывали релятивизацию Эго по отношению к Самости, например, в снах о Будде и «обезглавливании». В субъективной жизни Майка эта новая «ось» проявилась в том, что возросла его толерантность к аффекту и он стал более живым – увеличилась его воплощенная душевность.

В ходе профессиональной жизни аналитика всегда найдутся один – два пациента, которые больше, чем другие, способствовали формированию его профессиональной судьбы и самопонимания. Конечно, Майк был для меня таким исключительным пациентом. В течение прошедших 20 лет с момента завершения его анализа мы поддерживали контакт, и меня не удивило бы, если бы в ближайшее время он рассказал эту историю своими словами. Через экстаз и агонию своей интенсивно прожитой жизни (в том числе в анализе) он явно нашел свой путь к тому, что Джеймс Хиллман называл «адекватной биографией» (Hillmann, 1996). Он даже и предположить не мог, что искал этого, когда начал свой путь. По правде говоря, возможно, его «призвание» искало его. В любом случае, заново открывая его для себя, он также помог и мне найти мое собственное «призвание».

Глава 5. Целостность и защиты от целостности

У каждого есть свое кривое зеркало, в которое он смотрится, и кажется себе самому то огромным великаном, то крохотной малюткой, то необыкновенно толстым, то тощим как спичка… Тому, кто постиг, что судьбой можно управлять, откроется, что нет необходимости слепо следовать по колее, оставленной первыми впечатлениями в восприимчивой детской душе, что нет необходимости кроить себя и свою жизнь по лекалам первого жизненного опыта. Когда кривое зеркало разлетится вдребезги, появится возможность обрести цельность, и тогда ты сможешь познать радость.
Anais Nin (цит. по: Speerstra, 2005: 508–509)

Введение

В этом эпиграфе говорится о том, что наше ощущение целостности затмевается или заслоняется «кривыми зеркалами» «впечатлений» раннего детства – нашими образами в часто искаженном восприятии родителей или других значимых для нас людей. Отсюда также следует, что то, как нас видят другие, становится нашим видением себя – внутренним кривым зеркалом. После травмы, чему посвящена эта книга, что-то происходит с нашей душой и мы остаемся с множеством таких «кривых зеркал» и с ощущением, что мы стали отличаться от себя реальных и в каком-то смысле стали менее значимыми. Это происходит, потому что после травмы во внутреннем мире возникают диссоциативные защиты и искажают то, что мы видим в себе и в других. Они становятся факторами антицелостности в психике. Они дезинтегрируют и фрагментируют нас. Чтобы хотя бы мельком увидеть потенциал нашей целостности, необходима трансформация кривых зеркал, созданных этими защитами, чтобы мы обрели возможность «разглядеть сквозь» диссоциативные барьеры аутентичную часть нашего я, сердцевину нашей личности – сокровенную жизнь души, цель которой состоит в реализации паттерна целостности в процессе индивидуального развития. Как мы видели в материале предыдущих случаев, замена кривых зеркал – нелегкое дело. Мы привыкаем к собственному образу, который в них отражается, иногда даже оказываемся зависимыми от него. Защитные кривые зеркала, возникшие однажды в условиях тяжелого страдания при травме, увековечивают хроническую, но терпимую форму страдания. Такое страдание является своего рода хроническим повторением, известным в психоанализе как «вынужденное повторение». Оно происходит и происходит и никогда не прекращается. Каждый новый виток такого страдания «подтверждает» (для системы самосохранения) «правдивость» того искаженного образа себя, что отражается в кривом зеркале.