Травма и душа. Духовно-психологический подход к че - Страница 62

К оглавлению

62

Поэты и великие сказители всех времен приходят нам на помощь. Когда человек берет на себя ответственность за свою слепоту без ложной вины, даже по небольшому поводу, то жалость к себе и проекции вины на других или на Бога прекращаются и блаженство, преодолевающее крайности, укрепляется в нашем окружении. Это кажется бесконечно малым, но, по словам Юнга, это может стать тем, что «склонит чашу весов»… Это происходит не вследствие наших волевых усилий по улучшению мира, какими бы прекрасными и правильными они ни были на другом уровне, а в той мере, в которой бедствие и блаженство были пережиты сознательно как таковые в психике индивида. Как писал К. Г. Юнг в «Mysterium coniunctionis», такого опыта может достичь «развитая личность, представляющая собой смысл мира».

Глава 4. Травма, трансформация и трансцендентность
Случай Майка

Бог хочет родиться в пламени сознания человека, поднимаясь все выше и выше, и что же будет, если оно не укоренено на земле, если оно – не каменный дом, где может пребывать огонь Божий, а жалкая соломенная хижина, что вспыхнет и исчезнет в огне? Может ли тогда Бог родиться? Человек должен быть способен выстрадать Бога. Это высшая задача для носителя идей. Он должен быть адвокатом земного… Бог нуждается в человеке, чтобы стать сознательным, так же как ему нужно ограничение во времени и пространстве. Поэтому давайте будем для него ограничением во времени и пространстве – земной скинией.

(Jung, 1973: 65)

Введение

В этой главе я хотел бы увязать клинические примеры и образы сновидений, представленные в предыдущих главах, с новым материалом из шестилетней аналитической работы с пациентом, которого я буду называть Майком. В предыдущих случаях мы видели тему внутреннего ребенка/души как отдельные «кадры», здесь же возникает целый «фильм», последовательность снов, ясно показывающая эволюцию этой темы по мере прогресса в психотерапии. Жестокие негативные силы, известные нам по предыдущей главе как Дит, видимо, трансформируются и становятся более доброжелательными и гуманизированными. В целом этот случай показывает, как отдельный человек нашел в себе мужество «выстрадать Бога», то есть бороться с мощными демоническими силами собственной системы выживания до тех пор, пока эти силы не оказались перестроены в интересах его подлинной, хотя и ограниченной, жизни.

Я попытаюсь рассказать эту историю «глядя наружу одним открытым глазом и всматриваясь закрытым глазом вовнутрь», отдавая должное метафоре бинокулярного зрения, о чем упоминалось во введении к этой книге. По ходу своего рассказа я постараюсь показать то, как интегрирующий центр, который Юнг называл Самостью, вселялся в «земную скинию» души этого человека на протяжении шести лет анализа; как этот опыт привел его (и меня) к глубинному переживанию человеческой/божественной основы, которая всем нам служит опорой, когда мы находимся «между мирами».

Эта борьба отражена в примечательной серии сновидений, изображающих внутреннюю и внешнюю ситуацию Майка. На каждую аналитическую сессию мой пациент приносил не менее одного сновидения. Сны давали нам доступ ко всем важным темам в его истории и повседневной жизни, включая немалое количество диссоциированного материала из его травматического прошлого. Юнг писал:

...

В каждом из нас есть другой, которого мы не знаем. Он говорит с нами через сновидения и сообщает нам, насколько иначе он видит нас по сравнению с тем, как мы видим себя. Вот почему, когда мы оказываемся в трудном положении и не видим из него выхода, он может иногда представить ситуацию в ином свете, что радикально изменит нашу установку.

Для обозначения этого «другого, которого мы не знаем» Юнг использовал слово Самость, которое позаимствовал из индуистской концепции Атмана, что означает «реальное я» и «высший духовный принцип», согласно Оксфордскому энциклопедическому словарю английского языка, Самость представляет собой потенциальную целостность личности и является «невыразимым субъектом бессознательного» (Grotstein, 2000: xvii). Ее диалектические отношения с Эго, или с «феноменальным субъектом сознания» (Grotstein, 2000: xvii), формируют ось «Эго – Самость», которая направляет процесс индивидуации. Эти диалектические отношения могут привести к формированию нового и более глубокого центра личности, и мы будем свидетелями такого развития в сновидениях Майка.

Очевидно, что в пределах одной главы я могу лишь кратко обрисовать то, как развивался диалог между Эго и Самостью и как в ходе анализа утверждался новый центр его личности. Однако, если я не ошибаюсь, я наблюдал процесс, состоящий из двух четко различимых этапов. Первый этап включал в себя опустошение (кенозис) архетипической – и, следовательно, всемогущей – защитной структуры, которая предотвращала всякий плодотворный диалог Эго и Самости. По мере того как сознание пациента получало доступ к блокированным прежде воспоминаниям о ранних травматических событиях через эмоционально заряженные образы сновидений, в его сновидениях раскрывалась защитная структура, сформированная в мире его внутренних объектов, наполненном мучениями и жестокостью. Из-за масштабов ранней травмы в жизни моего пациента эмоции были взрывными в тот период и страдание, которое он испытывал на том этапе, было подобно крестной муке. Его раздирали на части противоположные силы – любовь и ненависть, слабость и сила, пассивность и активность, маскулинность и фемининность.

Это, как представляется, необходимое жертвование на алтарь архетипических антиномий и есть то, что Юнг понимал под процессом, подобным агонии, в котором человек может «выстрадать Бога». В образах сновидений того периода появлялись драматические добровольные жертвоприношения, в которых сновидящее Эго отказывалось от героической роли и покорно принимало свою «смерть», иногда это сопровождалось мученическими страданиями во имя спасения потерянного ребенка.

62