Травма и душа. Духовно-психологический подход к че - Страница 24

• Предыдущая
• 24 / 162
• Следующая

Таким образом, через разлом, порожденный травмирующим потрясением, мы можем видеть отблеск некоторых таинственных «духовных» энергий и образы-процессы, которые и изумляют нас и наполняют благоговением. Опыт таких переживаний согласуется с убеждением Юнга в том, что мифопоэтические содержания нашего внутреннего мира (драматические персонажи бессознательного) и взаимодействия с ними являются не просто интернализацией чего-то внешнего, но присутствуют в объективной психике; иными словами, они являются гражданами двух миров – духовного и материального, коллективного и индивидуального.

Однако здесь возникает важный вопрос: являемся ли мы материальными существами, которые случайно соприкасаются с другим миром духовной реальности по ту сторону «завесы»? Или мы являемся духовными существами, страдающими в своем материальном существовании? Эта дихотомия является ложной. Ясно, что мы – и то, и другое. Именно поэтому мы пытаемся жить в том потенциальном пространстве, где находится подлинная история – между мирами, глядя открытым глазом вовне, а закрытым – вовнутрь.

Мистический опыт в ходе юнгианского анализа

Приведенное ниже мистическое переживание «мира, залитого светом» (Foster, 1985) примечательно тем, что случилось с женщиной за тридцать, которая зашла в тупик в ходе юнгианского анализа. Она отчаялась быть понятой своим аналитиком и приняла решение о прекращении анализа. Видимо, разрыв этих важных отношений открыл ей доступ к глубокому нуминозному переживанию. Есть признаки того, что травмирующие утраты в начале ее жизни могли сделать Женевьеву Фостер особенно уязвимой к подобным переживаниям, которые поднимались из глубин ее личности при случавшихся позже утратах. Ее очень интересное повествование, обсуждение которого приведено ниже, было опубликовано много лет спустя. В нем содержатся некоторые проясняющие рассуждения, которые приближают нас к пониманию таких переживаний и их возможной связи с травмой.

Г-жа Фостер описывает, как в раннем детстве она страдала после смерти сестры, эта смерть стала для нее травматическим событием, а потом из-за преждевременной смерти своего первого мужа, в браке с которым она была лишь три года. Она обратилась за аналитической помощью к юнгианскому аналитику, доктору Эстер Хардинг в Нью-Йорке, широко известной в то время. Первые несколько лет их совместной работы она оценивает как очень плодотворные. С помощью доктора Хардинг г-жа Фостер вновь обрела ощущение целостности своей жизни, снова вышла замуж, стала матерью двух детей и нашла работу преподавателя английского языка в местном колледже. Она также стала очень активно принимать участие в деятельности только что появившегося юнгианского сообщества в Нью-Йорке, в том числе в заседаниях Клуба аналитической психологии и связанных с ним учебных групп. Однако в ходе анализа в ее отношениях с аналитиком стали возникать конфликты, которые усиливались в течение ряда лет, пока не достигли пика непонимания. Вот как она описывает этот тупик:

Мне казалось, что некоторый материал, который я приносила в анализ, имел креативный смысл или креативное содержание, однако мой аналитик последовательно обесценивала и отвергала его… То, что мне представлялось творческим, было для нее «бредом анимуса», и, по ее мнению, я смогла бы продвинуться в анализе, только если бы пожертвовала своей убежденностью насчет креативности… Я понимала это так, что она пыталась помочь мне подчинить свое Эго в такой степени, что могла бы возникнуть более важная и бо́льшая ценность. Но этот путь был не для меня, и я сопротивлялась… Мы не ссорились, мы обе искренне пытались… однако рано или поздно я соглашалась с тем, что я сама в глубине души считала ложной интерпретацией, и это сужало мою личность, и мы уже анализировали не мою реальную, но некую гипотетическую личность.

Наконец, г-жа Фостер, преодолевая внутреннее сопротивление, сказала своему аналитику, что она намерена прервать аналитическую работу с ней. Прекращать анализ было ужасно трудно, и это разрыв вызвал у нее очень сильную тревогу. Она не нашла у своего аналитика ни понимания, ни принятия этого шага. Но как бы трудно ни было, она была уверена, что этот поступок был необходим ей для сохранения ее базовой целостности как личности.

После этой сепарации в течение нескольких лет г-жа Фостер работала с другим аналитиком, который больше симпатизировал ее творчеству и оказался для нее намного более полезным. Однако спустя некоторое время, в частности после консультации с Юнгом, она решила вернуться к доктору Хардинг в надежде вернуть себе позитивные и негативные проекции, ранее сделанные на нее в переносе. К сожалению, вторая попытка была не лучше первой. Доктор Хардинг снова не одобряла то направление, куда она стремилась. Снова пришлось расставаться:

Наконец… я сказала ей во второй раз, что прекращаю свою работу с ней, в то же время выразив свою самую искреннюю благодарность за помощь, которую я ранее получила от нее… Я думаю, что как раз тогда она напугала меня, предрекая мне нервный срыв, если я прекращу аналитическую работу. У нее была очень хорошая интуиция, и, скорее всего, она ощутила мою необычную близость к бессознательному в это время, но она воспринимала лишь негативный потенциал этого.

Вскоре после второго трудного разрыва г-жа Фостер стала переживать экстраординарные «посещения». Вот прямая цитата из ее опубликованного рассказа о том, что с ней происходило в то время:

Мы жили в Вейне, и я преподавала в колледже Брин-Мор. Должно быть, это случилось во время каникул, потому что я была дома в понедельник днем, а детей рядом не было. Я прилегла вздремнуть на диване в гостиной… Мне приснилась левитация; казалось, я висела в воздухе на высоте фута или двух над диваном. Однако в ходе моего замечательного юнгианского тренинга всегда подчеркивалось, как важно «стоять обеими ногами на земле», так что по-прежнему во сне я сказала себе, что так не бывает, и мне удалось притянуть себя обратно на диван. Потом был еще один фрагмент сновидения, что-то про то, как за спиной и вокруг меня хлопают крылья. Затем я проснулась.